Был ли разгон Верховного совета в 1993 году сокрушающим ударом по российской демократии? Почему Вашингтон поддержал сомнительные действия Бориса Ельцина? Ошибались ли западные аналитики и политики в оценке фигуры Бориса Ельцина и его намерений? Владимир Путин – верный преемник Бориса Ельцина?
О 25-летней годовщине разгона первого парламента постсоветской России мы говорим с американским публицистом Дэвидом Саттером, статью которого "Когда умерла российская демократия" только что опубликовала газета Wall Street Journal.
21 сентября 1993 года президент России Борис Ельцин издал указ номер 1400 "О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации", первым пунктом которого предписывался роспуск Верховного совета и Совета народных депутатов – высшего законодательного органа страны. Этому решению предшествовали несколько месяцев противостояния президента и парламента, блокировавшего попытки проведения реформ. Кризис, затянувшийся на две недели, был завершен 4 октября штурмом Белого дома, где забаррикадировалась часть депутатов Верховного совета. Западные столицы не осудили разгона Борисом Ельциным парламента, удовлетворившись его заверением вскоре провести свободные выборы в новый парламент России. Это была серьезнейшая ошибка западных столиц, которые не осознавали, что это событие положило конец непродолжительному демократическому эксперименту в России, считает Дэвид Саттер.
Это был конец русской демократии
– Я полагаю, что в самом деле это был конец русской демократии, – говорит Дэвид Саттер. – Потому что, когда Ельцин упразднил Верховный совет, а потом, естественно, использовал армию против народных избранников – это был конец разделения властей в России. Без разделения властей невозможно иметь демократическую систему. Ельцин показал, что в России не существовал менталитет, который абсолютно необходим для демократической системы, – это умение пойти на компромисс ради сохранения демократической системы. Любая демократия основывается на конфликтах интересов, это состояние концентрированного конфликта. Ее выживание возможно только из-за того, что все, кто участвует в системе, они все-таки ценят демократию выше частной победы в данный момент. Мы видели в России 1993 года, что этого базового менталитета, желания сохранить для всех возможность решить споры согласием и компромиссом, этого не было. Ельцин умело мобилизовал народ, который только что вышел из тоталитарного строя, и он фактически уничтожил один из самых важных принципов для дальнейшего прогресса России.
– Дэвид, вы, судя по всему, возлагаете вину и за события 93 года и за откат России к авторитаризму на Ельцина. Но ведь вы сами говорите, что в России не было демократического менталитета. Ведь и его оппоненты не были демократами. Вы не видите их вины в создании ситуации, которая привела к разгону парламента?
– Обе стороны были виноваты, безусловно. Но это был Ельцин, кто нарушил законы, нарушил конституцию. Это хорошо сказать постфактум, что это была коммунистическая конституция. Безусловно, конституция была несовершенная, но там шел процесс изменения в конституции, это был документ, с которым возможно было работать. В любом случае это была единственная структура закона, который существовал в России. Ельцин не имел права в одностороннем порядке нарушить это. Все, что Ельцин делал, – это просто была вопиющая нелегальность. Страна заплатила за это очень высокую цену.
– Вы полагаете, что в 1993 году был возможен другой ход событий? Это трудно представить. Вспомним: с одной стороны непреклонное "нет" Верховного совета гайдаровским реформам, с другой – Ельцин, готовый идти до конца с реформами.
– Я думаю, да, возможен был другой ход событий. Мы должны помнить, что это был именно этот парламент, который выбрал Ельцина, создал условия для него стать президентом. Парламент, который одобрил Беловежское соглашение, который покончил с Советским Союзом. Это был именно этот парламент, который предоставил специальные полномочия Ельцину, чтобы проводить реформы. Этот парламент не был его врагом, по крайней мере сначала. Но Ельцин хотел руководить страной совершенно без законодательной власти. Когда все, что он предлагал, все, что он сделал, оказалось либо неэффективным, либо ошибочным, народ страдал. Естественно, в парламенте люди, которые имели контакт с населением, начали протестовать, начали сопротивляться. Ельцин игнорировал Верховный совет. Он относился к ним в ситуации, где страна оказалась в глубоком экономическом кризисе, с презрением. Это и привело к ситуации конфликта. Ельцин имел возможность этого избежать. Именно он принял решение предпринять шоковую терапию, сделал это в условиях, когда не было никакого надежного закона в стране. Он вообще не видел либо возможности, либо необходимости установить верховенство закона в России. В условиях криминализации страны он даже не хотел обсудить этот вопрос с парламентом, который тоже, между прочим, был далеко не совершенен в его поведении. Парламентарии тоже не знали, как вести себя. Но здесь главный виновник был Ельцин. Это был Ельцин, кто спровоцировал кризис, который чудом не обернулся гражданской войной в стране.
– Дэвид, но ведь Ельцин был совсем не одинок. Вспомним хотя бы письмо 42 деятелей культуры, поддержавших разгон парламента. Они были на его стороне.
– Это трагедия русской интеллигенции, потому что русская интеллигенция тоже была создана в тоталитарных условиях. Я с огромным разочарованием читаю имена многих из моих друзей, которые очень горячо поддерживали Ельцина. Среди них были люди, которые пострадали и даже были убиты, как результат системы, которую Ельцин создал. В этот момент люди просто не думали, там был массовый психоз.
– Справедливости ради нужно сказать, что и большинство аналитиков на Западе видели в Борисе Ельцине вполне демократического лидера, заслуживающего поддержки. Помню ответ историка Ричарда Пайпса на мой вопрос во время выборов президента России в 96-м году – не пора ли Ельцину уйти. Он сказал: нет, не пора, потому что Ельцин в душе демократ.
Ельцин сумел выглядеть как демократ, но его антидемократический характер... был очевидным многим людям в России
– Ельцин сумел выглядеть как демократ, но его антидемократический характер и его карьера, как человека с глубоко недемократическим мышлением, были очевидными многим людям в России, которые хотели это видеть. Например, когда речь шла о импичменте весной 1993 года, уже был тогда план разогнать Верховный совет, даже использовать отравляющий газ, чтобы выкурить депутатов из здания Верховного совета. Ельцин же начал войну в Чечне. Зачем он это сделал? Один из его советников Олег Лобов сказал, что президенту нужна была маленькая победоносная война, чтобы поднять его рейтинг. Он это сказал Сергею Юшенкову, который был позже убит, я думаю, из-за того, что он расследовал взрывы домов в 1999 году. Никому не пришло, видимо, в голову, что поднимать рейтинг Ельцину не хорошая причина для начала войны. Факты доступны, если бы мы хотели их искать, хотели расстаться с романтическими идеями о Ельцине. Его роль как победителя коммунизма немножко расслабила людей. Сам процесс приватизации, я не говорю уже об обнищании народа, сопровождался криминализацией на всех уровнях общества, и явная терпимость к криминалитету, который без труда захватил важные ресурсы, – это все было результатом правления и менталитета Ельцина. Поэтому когда вы говорите, что Ричард Пайпс, а он был самый лучший из всех, люди гораздо менее талантливые и умные, чем он, думали, что надо поддерживать Ельцина, потому что остальное хуже, – он ошибался. Надо было поддерживать демократический процесс.
– Кстати, до сих пор поддержка Западом, Соединенными Штатами Бориса Ельцина в той ситуации является одной из серьезных претензий многих россиян к Вашингтону. Дескать, почему вы слепо ставили на человека, реформы которого привели к обнищанию и разворовыванию страны?
– Но они не знали, насколько Ельцин использовал провокации, их это несколько извиняет. Самое важное событие – это была резня около "Останкино", когда внутренние войска открыли огонь по толпе, безоружной толпе. Ельцин использовал этот инцидент, чтобы убедить или приказать армии напасть на Белый дом. Что там случилось у телецентра "Останкино"? Самые главные факты мы уже знаем. В Москве были тысячи омоновцев, они били людей каждую ночь, били демонстрантов, которые поддерживали Верховный совет. Вдруг 3 октября из центра Москвы милиция исчезла, оставила только грузовики, автобусы, ключи в зажигании. Люди на этих машинах поехали в Останкино, где их ждали сотни внутренних войск с автоматами. Когда фашистские элементы, которые были маргиналами в той ситуации, открыли огонь по двери "Останкино", а потом раздался взрыв внутри здания, за который не были ответственны демонстранты, войска внутренние шквальный огонь открыли по ним. Это была настоящая резня. Ельцин потом сказал, что это было нападение красно-коричневых на "Останкино", на свободу слова. Были прерваны трансляции "Останкино" – это было решение принято просто для эффекта, руководителями "Останкино". Это был маскарад, чтобы позже иметь предлог для нападения на Белый дом и второе – обмануть весь мир. И они это эффективно сделали. Те, кто не знал, что это провокации, не знал, что такое Россия, не знал, кто такой Ельцин, они, естественно, попали в ловушку, начали говорить всякие глупости, поддерживали Ельцина. Наш госсекретарь Уоррен Кристофер сказал тогда, что обычно мы не поддерживаем упразднение парламентов, но это особая ситуация. Какая особая ситуация, он сам не понимал. Ельцин после этой провокации вошел во вкус. Я думаю, что взрывы домов 1999 года имели корни именно в этих событиях. Коммунистическая любовь к провокациям свойственна Ельцину. Я думаю, это одна из причин, почему он никогда не демонтировал КГБ или ФСБ, потому что он видел, насколько их можно использовать, чтобы сохранить власть.
– Дэвид, в вашей интерпретации Борис Ельцин выглядит однозначно негативной фигурой. Я бы сказал, вызывающе негативной.
– Что мы сейчас имеем в России? Надо признать, что все-таки страна свободней, чем было во время коммунистического режима, в чем-то она лучше, чем была. Но если мы для сравнения возьмем в качестве стандарта нормального демократического лидера, надо признать, что Ельцин абсолютно был отрицательным персонажем в истории России. Потому что именно из-за него шанс развиваться нормально, демократично был потерян. Существовала другая альтернатива, имея в виду характер постсоветского русского народа, имея в виду наследство коммунизма? Все-таки в этой ситуации был шанс пойти по другому пути. Да, это страна, которая не имела традиции уважения к закону, но все-таки это был поворотный момент в истории России, это был распад империи, это было крушение старых идеалов. Момент был, но это требовало кого-то, который был совершенно иным, чем Ельцин.
– Но такие теоретические умозаключения противоречат реальному опыту. Все-таки Россия была одной из пятнадцати стран, наследниц Советского Союза, и ни в одной из них, за исключением стран Балтии, не нашлось демократического лидера, который бы мог утверждать и действовал в рамках демократических институтов.
– Были коммунистические режимы в Восточной Европе, где все-таки демократические режимы были созданы. Была коммунистическая власть в Прибалтике, где сейчас есть демократические системы. Грузия более демократична, по крайней мере, чем Россия, или даже Украина, несмотря на огромные проблемы, там ситуация более демократична. Проблемы, на которые вы указываете, это, безусловно, очень серьезно, потому что коммунизм оставил свой след в душах людей, лишил их индивидуальной совести, идеи, что человек отвечает за себя, должен себя уважать и уважать других. Без такого глубокого убеждения очень сложно иметь такую терпимость и уважение к другим, которые позволят обществу действовать на демократических принципах. Здесь надо иметь в виду, что в России были демократические периоды. Я говорю о Временном правительстве в 1917 году. Было демократическое правительство на Дальнем Востоке, в Приморье. Я думаю, что все дело в отсутствии людей во власти в России, которые по сущности своей были демократами.
– Действительно, существует устоявшаяся точка зрения, что России катастрофически не везло с лидерами, и не только в последнем столетии, зачастую, в ключевые моменты ее истории, когда решалось, в каком направлении пойдет страна.
Люди, которые недостойны быть лидерами страны, становятся лидерами России
– Это продолжается. Ельцин сильно укрепил эту традицию. Он имел все возможности стать очень положительной исторической фигурой. Всенародная любовь, поддержка внешнего мира, новые горизонты возможностей. На самом деле поддержка Верховного совета, который он упразднил. Все это было. Но по характеру он остался тем коммунистическим боссом, который дал приказ уничтожить дом Ипатьева в Екатеринбурге, тогда это был Свердловск, потому что это стало местом паломничества для многих людей. Это был Ельцин, который дал приказ снести этот дом. Он попросту перекрасился, стал большим демократом, потому что это был путь к власти, по сущности же своей он остался тем, кем он был. Сейчас самый главный приоритет для России – это понимать свою историю. Понимать историю надо начать с ее идей, с развенчания некоторых из них. Эти идеи, которые популярны в России, особенно в Америке, между прочим, что был хороший, отличный, замечательный Ельцин, а потом пришел такой плохой, злой, ужасный Путин. Никто не хочет вспоминать, что это был именно Ельцин, кто выбрал этого ужасного Путина. Никто не хочет рассматривать возможности, что взрывы домов, которые привели Путина к власти, была на самом деле работой Ельцина. Мы не знаем, может быть, сам Ельцин дал добро на это. Урок для России – это знать историю, понимать, что случилось, почему это случилось. Мы не можем это делать, если мы не признаем правду по поводу Ельцина и 1993 года – это очень важно для России. Это первый этап к пониманию многих вещей. Взрывы домов – это само собой, Беслан, "Норд-Ост", вторжение в Украину, уничтожение малайзийского самолета. Мы должны все это понимать, потому что это цена, которую мир, русская нация платит за то, что один за другим люди, которые недостойны быть лидерами страны, становятся лидерами России.
– Говоря о будущем, как вы считаете, предопределяет ли это наследие 93-го года обозримое будущее России? Ведь уже идут глухие разговоры об изменении конституции страны под Путина, создании конституционного формата, который бы позволил ему править в некой новой роли.
– Есть разные разговоры, но самое главное в этой ситуации, самое необходимое для России – это изменение духа людей. Это невозможно без понимания собственной истории. Именно это большой двигатель политического прогресса. Мы видели это во время перестройки, когда внимание к истории было, может быть, самым главным элементом в преобразовании страны. И под влиянием такого понимания все-таки можно наконец думать о шагах в направлении настоящей демократии. Например, создать новое Учредительное собрание, создать новую конституцию. Вы говорите, что я очень черню Ельцина, конечно, трудно очернить черного, но я думаю, что не надо быть слишком застенчивым в оценках его деятельности. Россия заслуживала больше и лучше, чем она получила и получает сейчас.
– Ну, на это вам многие с легкостью возразят, что народ получает вождей, которых он заслуживает.
Система Путина сама собой нестабильна по своей природе, система, которая базируется на лжи, не может быть стабильной
– Я не думаю. Люди заблуждаются во многом. У русского народа, у русских людей огромный потенциал для положительных вещей, они дали миру много положительных вещей. Мир меняется вокруг России, и Россия меняется. Средний класс в России развивается, люди путешествуют, много россиян живет за пределами России, имеют родственников в России. Система Путина сама собой нестабильна по своей природе, система, которая базируется на лжи, не может быть стабильной. Стабильность – это способность противостоять внешним и внутренним шокам. Царская Россия выглядела стабильной до Первой мировой войны, которая создала условия для социальной революции.
– До этого была Японская война, которая ее потрясла. Как Ленин выразился, война "показала гнилость царской России".
– Японская война начала процесс. Люди в России слишком образованны и слишком развиты для политической системы, которую они сейчас имеют. Мы видим беззаконие, недовольство многих людей и неэффективность системы. Что будет вокруг России – это непредсказуемо. И также русский народ заинтересован в правде о своем прошлом. Это искусственная ситуация, где люди живут в мире лжи, – надо жить в мире настоящих фактов. Я думаю, что возможности для выздоровления этого талантливого народа все-таки есть.
– Это мне почему-то напомнило мемуары главы Временного правительства Керенского, в которых он осуждает Запад, не поддержавший его демократическое правительство в 1917 году, а потом вплоть до смерти, до семидесятых годов прошлого столетия, пишет о природном стремлении россиян к демократии и свободе, тех самых россиян, большинство которых после коммунистического эксперимента, если верить опросам, верят в лозунги особого пути России.
– Особого пути пока никто не придумал, и не существует альтернатив нормальным нравственным ценностям, универсальным нравственным ценностям, которые лежат в фундаменте западной цивилизации.
